ОНО вернулосьЭмму вначале было слегка жалко. Она хоть и по-прежнему со своими тараканами (ммм, Чарминги, вы-прежнему уверены, что Эмма безмятежно счастлива от того, что не подозревает о вашем существовании? С другой стороны, если вы так думаете, оно так и есть, наверное...), но хоть расслабилась немножко, поверила, что на свете существуют хорошие мужики, мечтающие создать с ней семью и стать отцом Генри. И тут такое: нет, детка, хороший мужик - это фантастика! И мне чего-то опять захотелось шипперить Эмму в первую очередь с психотерапией, потому что о каком капитансвоне или даже свонфайре может идти речь, когда девушку всю жизнь целеноправленно бьют в одно и то же уязвимое место?
С другой стороны, ее отношения с Генри тоже вызвали несколько противоречивые чувства. Да, в них прорва мимимишности (мама - маг 5-го уровня, это вещь!), доверительные разговоры обо всем на свете, включая мужчин (хотя тут меня кое-что смущает*), здоровое счастливое детство и все такое, но все же чувствуется в Эмме что-то такое, напоминающее первосезонную Регину. "Сыночек, нам же никто не нужен, да? Мы отлично проживем и вдвоем!" Где желание оградить ребенка от лишних печалей, а свой комфортный домашний мирок - от потрясений может запросто вылиться во что-то деспотическое и нездоровое. Так что вполне могу увидеть, как Генри, снова почувствовав себя в ловушке маминого вранья и уверений, что она-то знает, как для сыночки лучше, взбунтуется и против Эммы.
*Смущает, не перегнула ли Эмма палку, со всеми подробностями рассказав сыну, какой его папа козел. Из чего выходит, что Эмма по-прежнему ожидает подвоха от каждого встречного мужчины и растит Генри в духе: "Мы с тобой вдвоем против мира, зачем нам какой-то третий мужик?" Еще повезло, что Генри (пока что) умничка и не равняет всех встречных под одну гребенку, а наоборот, призывает маму шире смотреть на мир. Но в этом плане облом с Уолшем, конечно, может отбросить все прямо в доисторические времена...
(С другой стороны - Эмма наконец-то начнет одеваться нормально! А то пижамные штанишки в сочетании с сетчатым джемперком и все это - на выход, практически достойны порконостюмов библиотекарши).
Линия Уолша заставила желать, чтобы его так и оставили простым хорошим парнем, которому просто не нашлось место в боевой биографии Спасительницы - но о котором она, по крайней мере, может вспоминать с мыслью, что ее личная жизнь не обязана быть чередой сплошных факапов. А то ведь, несмотря на все обаяние Кристофера Горэма, пока что Уолш выглядит мужской версией Тамары с не менее мутными целями присутствия в жизни Эммы. И еще, опять-таки: почему в реальном мире терял магию только Голд, а Крюк, похоже, свободно бегает между мирами без всяких Джолли Роджеров, а летучие обезьяны меняют облик прямо на фоне небоскребов Нью-Йорка?
О проклятии пока что и думать не хочется, ибо столько вопросов... Начиная с того, каким образом удалось воссоздать тот же самый Сторибрук в измененных условиях проклятья; во-вторых, какого черта Эмма по-прежнему Спасительница, если едва ли Зелена или кто иной могли раздобыть распоследнюю каплю вылитого в колодец трулавного зелья, чтобы вплести Эмму в ткань проклятья; в-третьих, нафига была драма-драма в полуфинале, раз не вышло ни душераздирающей разлуки на всю жизнь (вы мне скажите, похожи оживленные и беззаботные товарищи в ФТЛ на людей, только что навсегда расставшихся с родными и любимыми?), ни эпического разрушения города?
И, ах да, меня не оставляет ощущение, что все население королевства Авроры и Филиппа - они сами. Как к ним не заглянешь - сплошь тишина и безлюдье, только в пустыне отрос лес, где срочно сбежавший из замка Темного Робин Гуд пытается грабить несуществующие корованы. И внезапный козлизм Спящей парочки, продавшейся Зелене, такой внезапный... Ну хоть объясняет, куда делись огры, а то ведь и им суждено быть затоптанными стадом роялей.
Линия Крюка впечатлила меньше, чем могла бы, поскольку получилась историей капитана Plothole. Ладно, может быть, серий через десять еще всплывет шокирующее откровение, кто же в этот раз сварил на коленке читерское зелье (которое явно дается всем, кроме Румпельштильцхена). Но чем объяснить, что Крюк прекрасно ориентируется в Нью-Йорке (но при этом продолжает наряжаться, как чокнутый косплейщик), а незнание реалий современности проявляется только в те моменты, которые должны вызывать у зрителей умиленную улыбку? (Синее желе, похоже, так и стучит в сердца креаторов).
Две великие реплики Белль как-то не заставили предвкушать не менее великую историю. Я, конечно, не такая умница, как Белль, но она-то сама сможет объяснить, но как из факта отсутствия кинжала вытекает факт наличия Румпеля в живых? Сколько смертей Темных она видела до того, чтобы быть 100% уверенной, например, что кинжал не уничтожается одновременно со смертью носителя проклятия? Или опять все дело в таинственной желтой прессе, которая неведомо для нас оповещала жителей ТФЛ о всех тайнах Румпельштильцхена?
Общение Регины со Снежкой заставило нервно смияццо. "Сейчас сердце поболит, но ничего, скоро в нем не останется ничего, кроме ЩАСТЬЯ - я-то знаю, я-то второй раз навсегда распрощалась с дочкой и теперь намерена оттянуться как следует!" WTF?! Да уж, теперь я не удивлюсь, если Румпель на радостях захочет обвенчаться с Белль над гробом Нила. Ну да, у нас типа сказка, но у меня внутри все переворачивается от проталкиваемой идеи, что человека, только что навсегда расставшегося с ребенком, можно утешить тем, что у него впереди еще короб щастья, поэтому чего страдать, выше нос, смотри по сторонам, в кустах на рояле как раз мужик интересный сидит!
А дальше все происходит по первому закону любовного романа: он весь такой благородный лихой пройдоха, она - sassy queen; обязательная перепалка; он ведет себя так, что нельзя не влюбиться с первого взгляда, но она старательно это игнорирует; они - несправедливо разлученные судьбой возлюбленные (и нам три тыщи раз покажут перчатку, скрывающую судьбоносную
(И вообще, вот чем я не люблю
Новая злодейка, чессгря, совершенно не интригует. Пэн никогда не проигрывает, Злая Ведьма всегда побеждает... Эти злодеи не пробовали изучать истории друг друга и хотя бы не повторяться?